Рыцари пречистой девы - Страница 97

– Что ж, на всё воля Пречистой Девы… – вздохнул паладин, вырывая листок с бесполезным рецептом.

Второй, третий, четвертый этаж… Хур-Аани поражал своим аскетизмом – кругом голый камень, окна – квадратные отверстия, забранные решетками, освещения нет вообще. Ночью здесь должно быть темно, как в погребе. И пустынно, как в склепе, – только самый необходимый минимум слуг, совершенно нет стражи, а уж про расфуфыренных дам или изящных кавалеров, как в Эссуме, и говорить не приходится.

– И это дворец императора… – печально вздохнула Ванесса. – Что же так бедно-то? Казематы какие-то…

– Подождите, леди Ванесса, вот посетим императора Кахалы! – весело воскликнул лод Гвэйдеон. – Вот там вы увидите настоящую роскошь! Обещаю – вас от нее тошнить будет.

– Ну уж и тошнить… – не поверила Вон. – Это вы преувеличиваете.

– А вот сами убедитесь в истинности моих слов.

– Нам еще долго? – брюзгливо осведомился Креол. – У меня камешек в сапоге…

– Совсем близко, святой Креол. Пройдем по этому коридору, свернем налево, потом дальше, и там будет тронный зал. Да, пока мы не пришли, запомните, как положено приветствовать императора. По этикету Ста Тысяч сначала здоровается хозяин, потом гость. Вместо императора поклонится церемониймейстер, ибо сам император не склоняет голову ни перед кем. Вы же должны будете ему поклониться, и как можно ниже. И скажете «Алем та эс-сессан».

– Алем та эс-сессан, – послушно повторила Ванесса.

– Да, именно так. Это означает «Мое почтение для императора». Вообще-то приветственная фраза намного длиннее, но для иностранцев, не знающих языка, существует некоторое снисхождение. Не забудьте, что фраза должна произноситься именно со склоненной головой – если вы поднимете голову раньше, чем окончите ее, то императору будет нанесено смертельное оскорбление. Не забудьте снять шляпы – приветствовать императора нужно с непокрытой головой.

– Помедленнее, а то я не запомню! – взмолилась Ванесса. – Почему здесь всё так сложно?

– Это еще не всё. Когда будете беседовать с императором, обращайтесь не прямо к нему, а как бы рядом. Говорите о нем в третьем лице: «Не будет ли император так любезен?», «Какова воля императора?», «Император сегодня прекрасно выглядит»… Примерно так. Ни в коем случае не называйте его «величеством» – на Ста Тысячах подобное обращение не применяется. Император также будет отвечать не вам, а вбок, к тому же на своем родном языке и шепотом. Он знает и кахальский, и шумерский, но этикет запрещает ему изъясняться на иностранных языках. Рядом с ним всегда присутствует церемониймейстер, он будет переводить.

– Идиоты, – пожал плечами Креол. – Вот у нас в Шумере все было просто – мне кланялись все, а я никому. Меня эти кривляния только раздражали, но ведь порядок такой! А если кто не кланяется – жезлом по хребту!

– Здесь вполне может случиться то же самое, только с нами, – сухо заметил лод Гвэйдеон. – Вот, обратите внимание! Как раз иллюстрация к моим словам!

Дальше по коридору друг против друга стояли двое мужчин – пожилой и средних лет. Они кричали друг на друга, возбужденно жестикулировали и поминутно хватались за рукояти скимитаров.

– О чем это они? – полюбопытствовала Вон, не понимая ни слова.

– Насколько я понял из их криков, это два дворцовых лакея – отец и сын. Однако сын – старший лакей, а отец – младший.

– Сын – начальник отца? – Девушка понимающе уставилась на обоих. – Да, это проблема. У нас в участке тоже такое было, только с братьями – старшим и младшим. Они из-за этого и скандалят?

– Да. Видите, они никак не могут договориться, кто первый должен кланяться. С одной стороны, младший лакей должен первым приветствовать начальника, но, с другой стороны, у того преимущество как у отца. Вот если бы один пришел к другому, тогда другое дело – хозяин всегда первым приветствует гостя, вне зависимости от их статуса. Но тут они, как видите, столкнулись в коридоре. Боюсь, будет дуэль…

– Из-за такой ерунды?! – поразилась Ванесса. – Папа с сыном будут драться из-за поклона?!

– Хе! Должно быть, забавное зрелище! – осклабился маг. – Посмотрим?

– Здесь они драться не будут – нет позора страшнее, чем пролить кровь на дворцовый пол. Сделавшему такое придется немедленно убить себя, если он не хочет получить императорское порицание.

– Всего-то…

– Императорское порицание – так на Ста Тысячах называют казнь, – пояснил лод Гвэйдеон. – Но это не имеет значения – ни один имперец всё равно не смог бы жить с таким позором.

Тронный зал был таким же, как и весь дворец, – просторным, каменным, серым и совершенно пустым. В самом центре его громоздился каменный трон с узкой шестиметровой спинкой. Сидеть на нем наверняка было ужасно неудобно – холодный, жесткий и подлокотники слишком высоко. Может, поэтому император вовсе и не сидел, а стоял рядом с троном.

Лоолендль Девятый (имперцы не имели привычки придумывать своим монархам прозвища) полностью соответствовал своему трону. Высокий, прямой, как палка, каменное выражение лица и холодный взгляд. Облачен в желто-белую хламиду из биссоса, пробковые подошвы и два шелковых шарфа, пересекающих грудь крест-накрест. Почти облысевшую голову венчала тонкая золотая диадема с жемчужинами на зубцах, а на боку был подвешен скимитар в очень простых ножнах. Седая борода спадала до самого пояса, усы – до плеч.

Кроме самого императора и его гостей в зале присутствовали только еще двое. Постоянные помощники владыки, следующие за ним всюду, буквально по пятам. Во-первых, церемониймейстер. Он же секретарь, он же переводчик, он же премьер-министр. Почти на полголовы выше императора, такой же худой, но лицо очень живое, постоянно дергающееся, как у Джима Керри. Другим постоянным спутником монарха был его единственный телохранитель. Он же палач. Колоссального роста, с головой, вдавленной в плечи, очень угрюмым лицом и фантастическими мышцами. Он опирался на тяжеленную алебарду, но держал при себе и другое оружие. Строго говоря, был увешан орудиями убийства как рождественская елка.